Das Parfum

[re_miel]

Посмотрел я наконец "Парфюмера". Не прошло и полгода. Здесь, в северной глуши, жизнь - очень неспешная.

Это один из тех гениальных фильмов, которые тем не менее обречены на невнятный финал. Поскольку вся суть фильма, весь его raison d'être - в другом, а концовка там - лишь дань тому, что у фильма, как такового, вообще должна быть концовка.

Но все же пара слов об этой попытке к финалу:

Книгу Зюскинда я не читал. Поэтому поначалу я вообще ожидал, что в качестве концовки мы поимеем банальный триллер, где Жан-Батиста, главного героя, который убивает женщин дабы дистиллировать из них самые совершенные в мире духи, поймают за руку за мгновение до того, как он убьет Лауру, невдолбенной красоты рыжеволосую главную героиню. Она, а точнее ее запах, должен был стать тринадцатой нотой: как известно духи создаются из трех аккордов, по четыре ноты в каждом - 'головной аккорд', изначальный аромат создающий первое впечатление, 'аккорд сердца' - главная тема держащаяся несколько часов, и 'басовый аккорд' - неуловимый след запаха остающийся на протяжении дней. Но, как гласит легенда, в совершенных духах будет существовать еще и тринадцатая нота, подчиняющая себе все остальные - и получившийся аромат откроет его вкусившему врата рая и окружит садов райских дуновением.

К счастью, банального триллера не случилось - Лауру безжалостно убивают, Жан-Батист дистиллирует ее запах и, добавляя драгоценную каплю в дивной красоты хрустальный флакон хранящий остальные двенадцать, создает свои идеальные духи. В этот момент его ловят разьяренные горожане, во главе с Аланом Рикманом, игравшим отца Лауры, и отправляют на эшафот. И вот, когда на экране палач восходил по ступенькам плахи в своем черном кожаном колпаке, маятник качнулся в другую сторону - и мне на мгновение показалось, что я вижу авторский замысел. Что нам будет подан сильнейший финал. Увы - в последний момент фильм ухитряется выхватить поражение из зияющей пасти победы и мы имеем то, что имеем: вкусивши аромат идеальных духов толпа впадает в экстаз, обьявляет Жан-Батиста ангелом и устраивает муниципальную оргию прямо на площади казни. Жан-Батист же отправляется в Париж разыскивает трущобы где он родился и отдает себя на растерзание, буквально, их обитателям. Мокрое место от него правда остается - крупным планом в финальных кадрах фильма.

Я понимаю замысел этой концовки. Разыграть карту цикличности, возвращения к началу, началу жизни и началу смерти. В становлении любого монстра есть точка отсчета, первое фатальное искривление. Только переиграв его, можно освободить свою душу из охватившей ее клети. А потом - обладающий всем должен стать ничем, должен отдать себя миру, раствориться в нем. С пиночком в сторону темных ироний человеческого естества - бродяги ожесточенно рвавшие Жан-Батиста на части, зубами и ногтями, рвали его из чистой любви... Нет, в этом финале были конечно свои моменты. Лицо Жана-Батиста, слеза стекавшая по его щеке, когда он стоял тогда на эшафоте, возвышаясь над разворачивающейся вакханалией, и осознавал всю ту бездну, которая отделяет его от окружавших его людей, от их любви. Осознавал ее истоки, осознавал, что все могло бы быть... могло бы быть. Была ли это слеза горького осознания? Или брезгливого презрения? В этой неопределенности - вся прелесть этого варианта развязки.

Но, черт побери, здесь была упущена такая возможность..! И она ведь прямо-таки напрашивалась. Послушайте, как это можно было бы сделать...

Ведь зачем Жан-Батист убивал всех этих женщин? Ведь, в принципе, enfleurage, процесс которым он собирал запах женщины для последующей дистилляции, не требует смерти женщины. В фильме это обосновано нелепой сценой с проституткой, но все становится гораздо понятнее если предположить то, что Жан-Батист собирает не только материальную эссенцию. Если предположить, что вместе с ней он дистиллирует в свой хрустальный флакон саму душу, vitae essentia, огнь жизнь каждой из женщин. Оставля лишь холодную, пустую скорлупу. Яснее становится и сцена с первым его убийством - что он на самом деле вкусил тогда, в момент угасания.

Если сделать это допущение - что процедура осуществляемая Жан-Батистом была природой своей эзотерична, то следует вспомнить, что в большинстве эзотеричeских систем всегда существует компонент 'тайного знания', сокрытого элемента формулы, последнего ключа о котором узнаешь уже у самой грани. Даат. И становится ясно, что в составе совершенных духов, способных изменить мир, должна была быть четырнадцатая, 'сокрытая' нота. Когда Жан-Батист смешал все тринадцать нот своего состава, он должен был получить... абсолютно ничего. Ничем не выдающийся запах. Он был бы раздавлен, сломан... и в таком состаянии его должны были бы найти солдаты и оттащить на площадь, на казнь. И лишь на эшафоте, лишь когда обрушился бы на него первый из ударов палача и огнь жизни начал покидать уже его собственное тело, он бы понял, что легенда умолчала о четырнадцатой ноте, ноте невидимой и незаметной в голосе состава, но без которой он - муть и пена. Четырнадцатая нота - жизнь, душа самого создателя. Отчаяние сменяющееся на прозрение, сменяющееся на ликование - уже в мертвых глазах остывающего на плахе тела. И четырнадцатая нота, отпирающая врата и высвобождающая остальные тринадцать. И вот тогда бы аромат совершенных духов, духов из легенды, охватил бы площадь. Но никаких пошлых оргий - лишь широко раскрытые глаза толпы, видящие что-то недоступное зрителю. Пусть тот сам думает, что за врата открылись перед ними и что узрели они сквозь них. На экране - лишь широко открытые глаза толпы. И последним кадром - мертвые глаза Жан-Батиста привязанного к плахе.

Занавес. Fade to black.