Je suis malade ~edition intégrale~
May. 3rd, 2009 10:11 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
re_mielЖенщина. Женщина в белом платье.
“Сегодня ночью я буду пить только шампанское...”
Она - невозможно грациозна, она - воплощение грации, в каждом лебедином изгибе своего тела, в каждой тонкой черте своего лица. Она тоньше лунного света, она хрупче кромки льда, она хрупче кромки льда, серебрящейся в сиянии лунного света.
Она мягче снега, выпавшего в безлунную ночь.
Плавно поворачивая свою голову, она бросает взгляд через плечо.
“Отвар..?”
Мелодичным напевом звучит в ее голосе недоумение. Искреннее недоумение.
На губах ее играет улыбка.
“В чашке от праздничного сервиза! В честь какого торжества?”
За ее спиной на столике стоит поднос с дымящейся чашкой.
И рядом стоит женщина. Женщина в красной юбке.
“Мадам...”
Она проста на вид. Она неловка и немножко нелепа в своей услужливости. Она бесконечно далека от совершенства. И этим бесконечно близка к Богу. Ее юбка красна как кровь, как страсть, она красна как кровь, кипящая от страсти. Она красна как красное золото.
Не оборачиваясь, Мадам окидывает руками комнату. Величественно и немного по-детски.
“Унесите эти цветы. Заберите их себе. Отдыхайте.
Мои меха.”
Она замирает. Воплощением беззащитности. Беззащитностью ожидания.
Женщина в красной юбке суетливо оглядывается вокруг и наконец находит искомый предмет висящим прямо под ее рукой.
“Месье на свободе.
Клер, Месье свободен.
И я иду к нему.”
Подходя сзади практически на цыпочках, женщина в красной юбке надевает на плечи Мадам ее шикарное меховое манто с изумрудно-зеленой подкладкой и робко произносит:
“Мадам...”
В ответ, чуть торжественно, чуть нараспев, голос ее хозяйки молвит:
“Мадам ис-че-за-ет.
Вынесите цветы.”
Вступает музыка. Россыпью фортепьянных аккордов, а потом - пронзительным женским голосом.
Я больше не курю, я больше не вижу снов,
Je n'ai même plus d'histoire...”
У меня больше нет даже прошлого...
Шаг за шагом Мадам начинает удалятся. Женщина в красной юбке с отчаяньем смотрит ей вслед.
Без тебя я грязна, без тебя я дурна,
Je suis comme un orphelin dans un dortoir...”
Без тебя я будто сирота в детском приюте...
Она делает несколько робких шагов вслед за Мадам, будто бы пытаясь ее догнать, будто бы пытаясь вцепиться в полу ее мехового манто...
У меня больше нет желания жить своей жизнью,
Ma vie cesse quand tu pars...
Моя жизнь кончается когда ты уходишь...
...но опускает руки в бессилии и садится на поручень балюстрады. Смотря вослед так, как будто бы от нее безвозвратно удаляется часть ее самой. Самая светлая и прекрасная часть. Оставляя ее в темноте.
У меня больше нет жизни, и даже моя постель
Ce transforme en quai de gare,
Превращается в вокзальный перрон,
Quand tu t'en vas...”
Когда ты уезжаешь...
Мадам оборачивается и торжествующе взмахивает на прощанье полою своего манто в сторону женщины в красной юбке. О, как красива Мадам в этот момент! И женщина с криком изгибается в судороге, пронзенная этим жестом как стрелой. Серебрянной стрелой.
Я больна, я совсем больна,
Comme quand ma mère sortait le soir,
Как когда моя мать уходила в город
Et qu'elle me laissait seul avec mon désespoir...
И оставляла меня наедине с моим отчаяньем...
Она извивается на поручне балюстрады, в пароксизмах почти физической боли, пока наконец, обессиленная, не повисает на нем.
Я больна, я совершенно больна,
T'arrive on ne sait jamais quand,
Ты приходишь неизвестно когда,
Tu repars on ne sait jamais où,
Ты уходишь неизвестно куда,
Et ça va faire bientôt deux ans
И вот уже скоро будет два года
Que tu t'en fous...”
Как тебе стало наплевать...
Мадам продолжает удаляться. В ночь, вдаль, за грань нам ведомых полей. Женщина в красной юбке, опустошенная, смотрит на это с балюстрады и наконец из самого ее сердца вырывается наружу крик. Это крик зверя, затравленного в чаще леса. Это крик маленького ребенка, плачущего в темноте.
“Ах, как Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна! А мы, благодарные, каждый вечер молимся на своем чердаке, как велела Мадам. Мы никогда не повышаем голоса, мы даже не осмеливаемся называть друг друга на ты в ее присутствии...”
Как к камню, как к смертному греху,
Je suis accroché à toi,
Я привязана к тебе,
Je suis fatigué, je suis épuisé
И я утомлена, я опустошена,
De faire semblant d'être heureuse quand ils sont là...”
Необходимостью выглядеть счастливой пока они вокруг...
“Так Мадам убивает нас своей добротой! Своей нежностью она отравляет нас.
Потому что Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна!”
Где-то далеко, очень далеко, на другом конце той темноты, сквозь которую медленной поступью идет Мадам, появляется Месье. Они начинают приближаться друг к другу.
“Каждое воскресенье она позволяет нам пользоваться своей ванной. Кормит нас карамельками. Заваливает нас увядшими цветами. Мадам рассказывает нам о Мсье, вызывая нашу зависть.
Ведь Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна!”
Я пью каждую ночь, но каждый глоток виски
Pour moi on le même goût,
Для меня на один вкус,
Et tous les bateaux portent ton drapeau,
И все корабли плывут под одним знаменем,
Je ne sais plus où aller tu es partout...”
И я больше не знаю куда мне идти, ибо везде - ты...
Месье, одетый в черный вечерний фрак, с изумрудно-зеленым жилетом и изумрудно-зеленым галстуком-бабочкой, галантно протягивает вперед свою руку. Мадам, грациозно, накрывает её своей.
Я больна, я совсем больна,
Je verse mon sang dans ton corps
Я проливаю свою кровь на твое тело,
Et je suis comme un oiseau mort quand toi tu dors...”
И когда ты засыпаешь я словно мертвая птица...
Вместе, рука об руку, они начинают удаляться все дальше и дальше, туда, где даже само это слово теряет смысл. А где-то позади, в мире земном, женщина в красной юбке бегает как заводная игрушка вдоль балюстрады, выкрикивая слова своей молитвы. Перебирая, как розарий, звенья своей цепи.
“Мадам добра! Мадам прекрасна! Мадам нежна!
Мадам-добра-мадам-прекрасна-мадам-нежна!
МАДАМ ДОБРА! МАДАМ ПРЕКРАСНА! МАДАМ НЕЖНА!”
Я больна, я совершенно больна,
Tu m'as privé de tous mes chants,
Ты лишил меня всех моих песен,
Tu m'as vidé de tous mes mots,
Ты отнял у меня все мои слова,
Pourtant moi j'avais du talent avant ta peau...”
А ведь я знала талант, до того как я познала твою кожу...
“Мадам!”
Ее крик раздирает душу. Упав на колени, она протягивает свою руку в невидимую даль, словно пытаясь дотянуться...
“МАДА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-М!!!”
Все затихает.
Если ничего не изменится, эта любовь меня убьет,
Je crèverai seul avec moi,
И я умру наедине с собой,
Près de ma radio comme un gosse idiot,
Перед радиоприемником, как глупая девочка,
Écoutant ma propre voix qui chantera...”
Слушая собственные же песни...”
В совершенно пустой, темной гостиной, в тишине, женщина в красной юбке бродит бесцельно от предмета к предмету. От кресла к софе, от софы к журнальному столику, от журнального столика снова к креслу. Будто не узнавая ничего. Цепляясь то за одно, то за другое.
Я больна, я совсем больна,
Comme quand ma mère sortait le soir,
Как когда моя мать уходила в город
Et qu'elle me laissait seul avec mon désespoir...
И оставляла меня наедине с моим отчаяньем...
Внезапно она срывается с места и с разбега бьется всем телом о решетку балюстрады, как бабочка об стекло. Протягивая вперед руку.
“МАДАМ!!!”
Я больна...
Отскочив словно мячик, она снова разбегается и снова бьется о решетку. И снова. И снова.
“МАДАМ!!!”
Это просто я больна...
Перегнувшись через поручень балюстрады, вытянув вперед руку, она отчаянно кричит, снова и снова:
“МАДАМ!!! МАДАМ!!! МАДА-А-А-АМ!!!”
Ты лишил меня всех моих песен,
Tu m'as vidé de tous mes mots...”
Ты отнял у меня все мои слова...
С этим криком рвутся наружу вся ее боль, все ее отчаянье, вся ее безысходность.
Рвутся - и вырываются.
И сердце мое - совсем больное,
Cerné de barricades...”
Окруженное баррикадами...
На мгновение женщина в красной юбке застывает, схватившись за сердце...
Понимаешь? Я больна.
...и, опустошенная, Клер падает в кресло Мадам.
© Jean Genet, “Les Bonnes” (Служанки), в постановке Романа Виктюка