re_miel | Alas, poor Hamlet..!

Upon a ruined stage of a decaying theatre (and as we know well all the world's a stage) gather a pair of players. Clowns. Grave-diggers. They come together to dig a grave - a grave for a lady most fair. A lady most fair - and a mistress most jealous. She drowned in a lake of her own tears. For her sole admirer - her cherished spectator - lost all interest in her. For centuries he watched her weep, and bemoan, and becry, and die in a fashion most dramatic. She imitated life - until the life came to imitate her. Now her spectator but dreams - and sees a butterfly. He is lost in himself - amidst his butterflies. Multi-colored butteflies. Multimedia butterflies. They all dream and see him too - across the voids electric.

The players gather - and a grave is dug. She had her exit - and through it they'll have their entrance. This has integrity in it of certain kind. And, lo - the grave has something in it too - a skull. Upon it do they ponder. A foothold of a cross? No, not that one. Not in this age, though once it was a stone in a foundation... But something their discourse interrupts. He enters. Hamlet. Ever the spectator. And offered their gruesome souvenir, he stares upon it in a wondrous recognition. A jester! Yes, indeed, a pantaloon! Many an age ago he knew him well. And such a spectacle! The frolics and the jests, the whole foolish act - it entertained so well. And now, seven ages past, a grinning skull... Yet harken! Childish treble? A birth? A flute? The past, the future, all become but one - sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything...

На разваленной сцене полуразрушенного театра (а, как мы знаем, весь мир - театр) сходятся актеры. Клоуны. Могильщики. Они собираются дабы вырыть могилу - могилу для прекрасной леди. Прекрасной - и бесконечно ревнивой леди. Она утонула в озере собственных слез. Ибо ее единственный поклонник - ее драгоценный зритель - потерял к ней интерес. Век за веком он смотрел как она вздыхает, и плачет, и вздымает руки к небу - и умирает, столь драматично умирает... Она подражала жизни - пока жизнь не начала подражать ей. И теперь ее зритель спит - и видит во сне бабочку. Он потерялся в себе, среди своих бабочек. Разноцветных бабочек. Мультимедийных бабочек. Все эти бабочки спят и тоже видят его, на просторах электронных пустынь...

Актеры сходятся - и вырыта могила. В той дамы выходе они найдут свой вход. Есть в этом некое единство, а в могиле есть тоже нечто - череп. Но к чему? Подножие креста? Да нет, не тот. Не тот уж век, хоть впрочем и однажды было сие краеугольным камнем... Но здесь их размышления прервут. Он входит. Гамлет. Вечный зритель. И взявши в руки мрачный их трофей, он с удивленьем узнает в нем.. Шут? Да, Панталоне! Помнит он его, хоть с той поры эпох прошло немало. Тогда все эти танцы, песни, шутки, все это лицедейство, шутовство - так забавляли. А теперь, все семь эпох спустя, лишь череп улыбается... Но, чу! Младенческий дискант? Рожденье? Флейта? Грядущее и прошлое сольются - без глаз, без чувств, без вкуса, без всего...

FIRST CLOWN: Who builds stronger than a mason, a shipwright, or a carpenter?
SECOND CLOWN: Mass, I cannot tell.
FIRST CLOWN: Cudgel thy brains no more about it, for your dull ass will not mend his pace with beating; and when you are ask'd this question next, say ‘a grave-maker’. The houses he makes lasts till doomsday.

ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК: Кто строит крепче каменщика, корабельного мастера и плотника?
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК: Не могу знать кто.
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК: Не надсаживай себе этим мозгов. Сколько осла ни погоняй, он шибче не пойдет. В следующий раз, спросят тебя эту же вещь,- отвечай: ‘могильщик’. Его дома простоят до второго пришествия.